Публикация этой истории на моем сайте имеет 3 причины:

1. личное желание ее автора, то есть, г-жи Альмиры И.;
2. преувеличенная роль, которую г-жа И. приписывает моей скромной морально-психологической помощи, оказанной в 2002-03 гг.; она, с присущей ей трогательной наивностью, полагает, что история эта способна кого-то предупредить или научить;
3. как известный, по мнению некоторых "демократических" личностей, "гомофоб" и "фашист", я хотел бы подчеркнуть, что не считаю нужным "бороться" с такими людьми, как Альмира, в сущности, ставшими жертвами равнодушия, насилия и жестокости, процветающих в современном обществе.

Хочу также заметить, что мне не очень нравится этот рассказ - сильная и многогранная личность Альмиры предстает в нем довольно однобоко. Полагаю, это вызвано тем, что текст был написан Альмирой по моему совету в период избавления от тяжелой депрессии, во многом связанной с интимной сферой жизни человека. Еще на этапе написания - то есть, в конце 2002 г., текст прошел незначительную литературную правку, с тех пор в нем не менялось ни буквы.

История героини закончилась на редкость хорошо - она встретила, в конце концов, мужчину, который сумел вылечить ее душу, сейчас она замужем, живет в Новой Зеландии, растит сына. Ни к каким иным событиям в жизни героини, кроме оговоренных выше, а также к отраженным в произведении фактам, я не имел и не имею отношения. Никакая дополнительная информация о г-же И. не может быть предоставлена без ее согласия.

К сожалению, множество других подобных историй, происходящих рядом с нами, заканчивается куда хуже. ПерС, 2007 г.

Я родилась в Новосибирске 6 января 1982 года. Мне не было и двух лет, когда моя мать меня бросила. По тем временам это была редкость, и мать не была ни алкоголичкой, ни проституткой - просто она однажды позвонила отцу и сказала, что уезжает - говорили, что она сбежала за границу с иностранцем, но мне кажется, это тогда было не так легко ⁽¹⁾. Отец мой больше никогда не женился, хотя жизнь затворника отнюдь не вел. Мне не в чем его упрекнуть, и как мог, он обо мне заботился. Зарабатывал отец очень прилично, будучи начальником если не крупного, то среднего разряда точно. Поэтому жили мы неплохо, вот только заниматься мной было особенно некому - родителей отца уже не было в живых, а с родителями матери он не хотел иметь никаких дел после ее исчезновения. Я ходила в садик, слава Богу, не круглосуточный. Нельзя сказать, чтобы я была изгоем в группе, а затем в классе, но от мальчишек мне доставалось частенько, как многим другим маленьким и слабеньким девчонкам - именно такой я тогда и была. Вечные барахольщицы-девочки дружили со мной, по-моему, только из-за кукол и игрушек, которыми заваливал меня папаша и которые я без особых сожалений им одалживала или дарила. По крайней мере, секретами со мной никто не делился, и я чувствовала себя одинокой. Спасало, в основном, чтение - а читать я начала очень рано, рисование, стихи, а затем и работа по дому, часть которой я взяла на себя, как только смогла ею заниматься.

Случалось, что отец приводил женщин и запирался с ними в комнате. Уходили они обычно только утром. Никаких постоянных женщин я у него не помню, хотя пару раз он заводил со мной разговоры на тему "Алечка, ты не будешь против, если тетя Света (Оля, Наташа) будет жить у нас?" Я молчала, набычившись, так как сказки о мачехах знала очень хорошо :-) Как все дети, я подслушивала и подсматривала. Ничего особенного, кроме стонов и шорохов, разглядеть не удавалось, но меня довольно рано "просветили", чем занимаются взрослые за закрытыми дверьми. Представить себе это было трудно, а порнофильмов еще не было, по крайней мере, в моем кругу общения :-) Я рано - в 7-8 лет - начала мастурбировать, самостоятельно обнаружив, что "щекотать письку" приятно. Да и нетрудно было это обнаружить - наверно, мне не хватало простой родительской ласки, так что ласкать я стала себя сама. Я полюбила гладить свое тело, шептать самой себе нежные слова, а ночью, обнимая и прижимаясь всем телом к большой подушке, грезить о том, что рядом есть кто-то бесконечно милый и любящий меня. Так что, может мне и не нужен был никто :-)

Для любителей все представлять наглядно добавлю, что техника моей мастурбации довольно быстро стандартизировалась. Я всегда делала это, растирая тремя пальцами левой руки свою щелку, а четвертым - большим - стимулируя клитор. Я мало связывала то, что делаю я, с тем, что делает мой отец с женщинами. Не думала я и о том, что "кто-то", представленный рядом со мной, будет меня трахать или "щекотать мне письку" - уже тогда мне казалось, что я гораздо лучше, чем кто бы то ни было, смогу относиться к своему телу.

Мой первый ужас перед мужчинами, если не считать неприязни к сопливым, пакостным и надоедливым обидчикам-мальчишкам, был связан с двумя случаями. Первый произошел, когда мне было лет 10. Выйдя ночью пописать из своей комнаты, я обнаружила горящий на кухне свет. Там явно кто-то стоял или сидел, это было видно по теням, пляшущим на противоположной стене. Бесшумно ступая босыми ногами по мягкому ковру, я подкралась к отрезку коридора, ведущему на кухню. Мой изрядно пьяный отец на этот раз даже забыл закрыть дверь - он стоял перед табуретом правым боком ко мне, штаны и трусы его были спущены, а на табурете лицом к нему сидела ненамного более трезвая дама. Я не сразу поняла, что они делают - минета мне раньше видеть не приходилось. Я видела "пипки" пацанов, которые они, хулиганя, как-то показывали нам, летом в деревне я видела издалека болтающиеся волосатые "штуки" бегущих из парилки к реке мужиков - но все это было, конечно, другое. В таких случаях положено писать "меня поразили прежде всего размеры" - но это как раз было не так.

Глотка у дамы была немаленькая - изрядных размеров отцовский член скрывался в ней, кажется, больше чем наполовину. Отец раскачивался и стонал, дама смачно причмокивала, и ничего вокруг они, естественно, не замечали. Ноги мои стали ватными - борясь с тошнотой и не в силах оторваться от этого зрелища, я наблюдала весь акт от начала до конца. Меня поразило другое - письку, оказывается, можно сосать и наверно, это очень приятно, судя по поведению отца... только выглядит все ужасно мерзко. На эрекцию я особого внимания как раз не обратила, обдумав ее гораздо позже. Минут через пять по телу отца пошли словно бы судороги, и с рычанием, заставившим меня содрогнуться, он разрядился даме на гланды. Этого я, конечно, не видела - видела только, что тетка жадно и торопливо что-то глотает. Некоторое время отец стоял неподвижно, яйца его раздувались и шевелились, а дама не спеша, как леденец, посасывала его член. Наконец, она выпустила "штуку" изо рта, но занятия их на этом не закончились. Приподняв свой уже опавший член рукой до живота, отец стал тереться членом и яйцами о лицо тетки. Взяв женщину за волосы, отец все сильнее вжимал ее лицо в промежность, а тетка с постаныванием вылизывала ему пах и яйца. Отец был чистюлей - по крайней мере, мне припоминается, что яйца его были выбриты и никаких волос я там не видела, волосы были только на лобке. Член отца увеличивался на моих глазах. Наконец, он рывком поднял женщину с табурета и начал взасос целоваться с ней, мастурбируя при этом одной рукой, а второй хватая ее то за грудь, то за задницу. В первый раз я видела, как мастурбирует мужчина, и вздувшиеся фиолетовые жилы на члене повергли меня в новый приступ тошноты. В панике я убежала в свою комнату, как оказалось, вовремя - отец и тетка отправились в свою спальню буквально следом. Уснуть в эту ночь я смогла только под утро - собственно, с нее и начались мои хронические бессонницы. Меня мучило желание послушать у дверей, чем они заняты, но первый раз я боялась быть обнаруженной. Теперь я знала, чем занимаются взрослые при закрытых дверях - там женщины сосут и лижут мужские "штуки" - убеждение это держалось во мне довольно долго, несмотря на дворовых "просветителей", в подробностях расписавших все мыслимые виды и позы секса. Но впечатление от увиденного всегда сильней, чем от россказней, и в глубине души я не представляла себе никакого иного "секса". Впрочем, было уже начало 90-х, на страну хлынули потоки "обнаженки", которую мы жадно хватали везде, где могли - от первых видеосалонов, где крутили, оказывается, не только мультики, до цветных открыток с голыми тетками, которыми обменивались мальчики. Но речь сейчас не об этом. Я продолжала мастурбировать, с ужасом думая о том, что рано или поздно я стану взрослой, и мне придется делать все то, что проделала с отцом несчастная тетка, которую я втайне стала жалеть. По этой причине я относилась к ней без враждебности, присущей моему отношению к другим "мачехам", и отец, видимо, даже подумывал на ней жениться. Тем не менее, отца я довольно быстро начала тайно ненавидеть, и когда они уходили куда-нибудь вместе, я каждый раз представляла и вспоминала одну и ту же картину... когда тетка, - может пора ее назвать? - тетя Лена - целовала меня в щеку, меня физически передергивало от мысли, что этими губами она сосет член отца - я отстранялась и вздрагивала. "Ах, Коля, какой у тебя неласковый ребенок, ты совсем не занимаешься девочкой" - пеняла она потом отцу. Тем не менее, сидеть у нее на коленях или просто рядом я любила - нежный запах ее духов, тепло тела, ощущение близости другого человека рождали в моей неискушенной еще душе странную тихую и радостную печаль...

У отца, кстати, так и не получилось в итоге с этой Леной - возможно, моя жизнь сложилась бы как-то иначе, сойдись они прочно.

Второй случай оказал на меня гораздо большее влияние. Это случилось в 1993 году осенью. После уроков я не всегда сразу шла домой, ведь отец возвращался только после шести, а то и восьми. У меня было много вариантов провести это время, хотя никаких "групп продленного дня" уже не было. Я могла почитать и позаниматься в школьной библиотеке, пообедать в школьной столовой, которая у нас сохранилась на удивление неплохой, сходить в один или другой кружок, которых после обеда в нашем здании было предостаточно, могла и пойти в гости к кому-нибудь из подруг - отец часто просил матерей кого-нибудь из моих одноклассниц присмотреть за мной денек-другой вместе с собственным чадом. Но общество детей мне нравилось мало, а дружба одноклассниц уже тогда казалось искусственной и меркантильной, разве что слов таких я не знала. Я предпочитала общаться со взрослыми, и вся школьная братия знала и любила "тихую, послушную и умненькую" Алю.

В этот день все прошло как обычно. Я собиралась уходить домой, школа была почти пуста, даже "начальника раздевалки" бабы Наташи не было на месте, да и сама раздевалка стояла открытой - сдавать туда в эту теплую погоду было нечего. Четверо незнакомых пацанов лет 13-14 о чем-то шушукались возле дверей в раздевалку. Неожиданно один из них преградил мне дорогу и сказал "Слушай, ты можешь нам задачу решить? Ты же отличница, наверно?" Я насторожилась, тем более, что кривые ухмылки стоящих сзади пацанов ничего хорошего не предвещали. Я хотела убежать, чувствуя, что сейчас стану жертвой очередной мальчишеской пакости. Однако, именно такой пакости я все-таки не ждала. Один из парней, успевший оказаться у меня за спиной, неожиданно и сильно обхватил меня сзади рукой и прижал к себе, а второй рукой зажал мне рот. Хриплый шепот в ухо "Если пикнешь - задушу сразу же" заставил меня подавиться рвущимся через зажатый рот мычанием. Восемь рук затащили меня за угол в раздевалку и прижали к стене. Чуть не в обмороке от ужаса, я дергалась и пыталась кричать, пока несколько ударов по голове и лицу не привели меня в чувство. "Слушай меня внимательно" - сказал вожак, склоняя свое ухмыляющееся лицо к моему - "если не будешь орать, мы тебе ничего не сделаем, только пощупаем и отпустим, а заорешь - не выйдешь отсюда". Тем временем торопливые руки уже жадно и больно хватали мою щелку, задницу, ляжки, еще не начавшую толком расти грудь... глотая слезы, я терпела, иногда дергалась, получая тычки от все еще зажимающего мне рот вожака. Но худшее было впереди. "Слушай, Серый, она молодая еще, даже п..да не обросла" - обратился один из пацанов к своему предводителю, - "зачем ты ее-то сюда затащил?" "А мы ей и не сделаем ничего как обещали" - ухмыляясь, ответил Серый - "целкой была, целкой и останется, вот отсосет у всех по разу и свободна". Я замычала и задергалась так, что держащие едва не выпустили меня из рук. Впрочем, Серый другой реакции и не ждал, потому что у горла моего моментально появился узкий заточенный нож. "Тихо, сучка. Закричишь или дернешься - прирежу. Начнешь кусаться - вообще п..дец тебе." - вразумлял меня Серый, уже расстегивая ширинку и доставая наружу тонкий, какой-то кривой и коричневый, невыразимо мерзкий член. Меня поставили на колени. Я была близка к обмороку, закрыв глаза и стиснув зубы, я вспоминала отца и тетку на кухне, а к горлу неудержимо подкатывал комок тошноты.

"Ну? Рот открыла, быстро!" - услышала я приказ, сопровождаемый пощечиной. Стараясь не дышать и не думать, я разжала губы... невыразимо мерзкая, склизкая и вонючая плоть скользнула по моим губам, проникая в глубину рта. Этого было достаточно. Неудержимый поток рвоты хлынул из меня на мое платье, на пол и на штаны Серого. Кажется, он с матами отскочил, этого я уже не помню, потому что словно со стороны я услышала свой дикий нечеловеческий крик и словно увидела себя откуда-то сверху - маленькую заплаканную девочку, падающую без сознания на холодный заблеванный пол школьной раздевалки. "Да ну ее на х.., Серый, она припадочная какая-то, дергаем отсюда" - кажется, успела я еще услышать. Серый не преминул несколько раз ударить меня ногами, а потом уж побежать за стаей в своих заблеванных штанах - на мой крик уже спешили люди.

Этот случай не произвел на меня столько депрессивного действия, как можно было бы ожидать, успей ублюдки сделать свое дело. Меня осматривал врач, расспрашивала деликатная тетя-милиционер, бегал и суетился перепуганный отец - в конце концов, выяснилось, что изнасилования не было, и все устаканилось, даже в школе эта история не получила, кажется, широкой огласки, пацаны были чужие и больше я никогда никого из них не видела, хотя приложила к этому немало усилий... Впрочем, отец перевел меня в другую школу, даже Лицей, а не школу, и стал уделять мне больше внимания.

Изменилось во мне другое - на смену страху пришла ненависть. Ненависть к отвратительным мужским существам, заслуживающим только истребления и ничего более. Воображение рисовало мне пыточные картины, но их требовалось подтвердить практикой. Для начала я должна была защитить себя. Отца не пришлось упрашивать долго - он отдал меня в очень приличную школу боевых искусств, и к 14 годам я кое-чему научилась. Я не одарена от природы для "ведения боевых действий" и занятия давались мне тяжело, да и физических силенок не хватало. Меня подстегивала и укрепляла ненависть - и с тем же фанатизмом, с которым я в 6-7 лет читала книги, в 12-13 лет я тренировалась. Моя расцветающая женственность не наложила отпечатков на мою душу и жизнь - я с началом "спортивного" периода даже про мастурбацию-то почти забыла, а уж о дружбе с пацанами не могло быть и речи - меня просто боялись, считая "чокнутой", особенно после случая, когда за "невинный" (но не для меня тогдашней) удар линейкой по голове мой одноклассник Витя Слепцов был отправлен ударом ноги в нокаут, стоивший ему трех недель на больничной койке. Я заработала учет в милиции, репутацию чокнутой опасной дуры и полное отчуждение вокруг, которое меня как раз устраивало - чтоб не лезли.

К 15-16 годам мой спортивный пыл поубавился - я поняла, что умею достаточно, чтоб себя защитить, а посвящать жизнь спортивным единоборствам я никогда и не собиралась. Я вспомнила, что в жизни есть очень много разных вещей. И новая Аля может без проблем получить что-то из них. Я завела друзей-"неформалов", сделать это тем легче, чем больше у тебя денег - я заметила, что якобы "бунтующие" и "нонконформистские" "неформалы" как никто другой падки до дружбы с "богатами мажорками" - а папа мой, как положено бывшему начальнику, давно был в бизнесе. Вместо изнуряющих тренировок я стала прыгать с парашютом, правда, к настоящим прыжкам никак не допускали. Я вынудила папу купить "мою, личную машину, на которой буду ездить с 18 лет" и научилась с ней обращаться. Я снова стала часто мастурбировать, только фантазии мои теперь стали более конкретны. Я поняла, что моим детским "кем-то" может стать только женщина. В этом 98-м году я, будучи все еще девственницей, стала писать в службы объявлений, надеясь так познакомиться с лесбиянками.

Один из друзей-"неформалов", с которыми я общалась как раз потому, что их интересовала только выпивка и "травка", но никак не я, однажды завел меня в кабак, где тогда тусовалась голубая и розовая публика. Но публика произвела на меня удручающее впечатление, и больше я туда не пошла - хотя тянуло временами сильно. Я мечтала о верной подружке, дрочила п..ду и бродила по городу. Впрочем, проблема "подружки" скоро решилась оригинальным образом...

Я не написала еще о второй цели своих походов и прогулок. Она заключалась в том, чтобы при случае набить морду подвыпившему парню. Естественно, не просто так, а в ответ на обычные для такой публики "попытки познакомиться". "Знакомятся" ублюдки обычно с теми, кто слаб и беззащитен, случается, что и насилуют, а хрупкая девушка ростом 164 см (тогда, впрочем, было меньше) вызывает удвоенное желание "познакомиться" у сей части мужского населения. Я избегала шумных больших компаний, видимых издалека и действительно опасных, но охотно и "заигрывающе" знакомилась с одним-двумя-тремя дышащими перегаром и разговаривающими матом "искателями любви". Впрочем, если парни выглядели интеллигентно я "сваливала", не бить же мне их. Мы направлялись к кому-то домой, ни разу, правда, не дошли, а то и "в ближайшие кусты"... Я улыбалась сальным шуткам, а сердце мое дрожало, нервы становились похожими на струны, и я физически чувствовала, как в мои руки и ноги вливается энергия, а в душу - ненависть. В первом попавшемся безлюдном месте я эту энергию разряжала... Удары были всегда успешными, тем более, что парни ничего подобного не ждали. Часто несколько точных ударов оказывались ответом на "провокацию" вроде похлопывания по заднице, но я пишу эту историю честно и не могу не сказать, что иногда била и без всякого повода. "За маму, за маленькую Алю, за всех девушек, которых вы избили и изнасиловали" - так примерно повторяла я про себя, пиная упавших ногами. Не знаю, правда, при чем здесь мама. Сейчас я благодарю Бога, что никого не убила и не села в тюрьму. Публика была не из той, что обратится в милицию по поводу избиения незнакомой девушкой, да и физической силы в моих ударах было не так уж много, я все-таки маленькая - только техника, которой научил меня тренер. Случалось, что меня искали, и один раз действительно могли найти и убить, что во многом способствовало прекращению моих "прогулок". Возможно, Вы слышали о них что-то в Н-ской прессе :-) Да и жажда мести была утолена - мне стало приходить в голову, что посвящать жизнь избиению мужиков также не стоит.

Но я обещала рассказать о "подружке" и о том, почему я ее почти перестала искать. Это было тем же летом 98-го. Двое подвыпивших "братков" прижали к стенке дома худого длинного парня в очках. На меня они даже не оглянулись - подумаешь, телка какая-то шкандыбает, трясясь от страха. Я не вмешиваюсь в мужские дела, но в этот раз что-то заставило меня поступить по-другому. Я знаю по опыту, что неожиданность нападения - половина успеха. Верзилы со стуком опустились на мостовую, а мы с парнем через минуту были уже далеко от этого места. Ему было явно не по себе, но его неловкий монолог и попытки скрасить юмором двусмысленность ситуации понравились мне. Завязался разговор, потом и общение, мы стали встречаться и гулять вместе. Женя (это настоящее имя) понравился мне какой-то внутренней чистотой, незлобивостью, которой не было у меня. Типичный "бедный студент" он подкупал и бескорыстием, с которым героически притаскивал "богатой мажорке" цветы и мороженое, и богатым запасом гуманитарных и философских знаний - как раз тех, которых мне не хватало, да и просто своей непохожестью на всех доселе знакомых мне людей. Женя стал первым человеком, которому я раскрыла душу, которому я смогла прочитать свои стихи, да просто почувствовать себя нормальной, обычной 16-летней девчонкой. Я рассказала ему и о своей девственности, и о том, что хочу стать лесбиянкой... Нашим отношениям не хватало завершенности - я не могла преодолеть в себе отвращения к мужскому телу и Женя мучился, не зная как мне помочь. "Помог" он мне дня за 2 до кризиса 98-го года. Мы сидели в летнем кафе у ЦУМа, я начала этим летом попивать пиво и выпила, наверно, с литр - вполне для меня достаточно. Язык мой развязался, и мы начали болтать на "вольные" темы, причем разговор вертелся все время вокруг моего потенциального лесбиянства. Вдруг я сказала что-то вроде "зачем мне обязательно искать лесбиянку, можно и лесбияна, который меня просто будет ласкать, ничего не требуя взамен, как ты думаешь?" Женя от этой шутливой фразы переменился в лице, сказав что-то вроде "я даже боялся предложить тебе это". Я думала, что он тоже шутит, но довольно быстро поняла, что нет. Тогда я еще не знала - точней, не осознавала того простого факта, что подавляющее большинство интеллигентных мужчин любит и практикует куннилингус... Дальше, думаю, все понятно. Квартиру папаша мне организовал еще на 16-летие, ибо уживаться мы с ним перестали совершенно, мы с Женей поехали туда и я провела первую ночь не в одиночестве. Женя был нежен и великолепен, я почти любила его, особенно за то, что нас обоих вполне устраивали такие отношения. Женя лизал у меня почти 2 года, пока не закончилась его учеба и родители не нашли ему работу в родном городе. Мне кажется, что к тому времени он несколько устал от нашего стиля жизни, и хотя горечь разлуки с его стороны была искренней, оба мы понимали, что нельзя всю жизнь провести вот так... хотя некоторые и проводят. Из других событий этого года можно назвать то, что папаша мой почти разорился, даже остался должен денег, из-за чего пришлось продать, в числе прочего, "мою" машину, начал прилично попивать, и, в общем-то, не "поднялся" до сих пор, по крайней мере, того "крупного своего дела" больше нет и живет он достаточно скромно. Все эти 2 года я оставалась девственницей, хотя это абсолютно не означает, что кроме Жени никого не было... мои мажорские привычки брали верх - очень скоро я почувствовала элементарную нехватку денег и нашла выход с присущей мне тогда (и сейчас?) бесцеремонностью. Я дала объявление в стиле "девственница предлагает куннилингус за материальную поддержку". Потенциальных клиентов я тщательно отбирала, стараясь собрать побольше информации до первой встречи. Мне действительно повезло в том, что не нарвалась я ни разу. В основном моими клиентами были пожилые интеллигентные дядечки, которым важней всего было убедиться, что я действительно девственница. Куда большие суммы предлагали за привилегию меня этой девственности лишить, от чего я отмазывалась "крутым отцом-бандитом, который проверяет мою девственность лично и в случае чего убъет всех". Я сформировала круг клиентов и больше не высовывалась, дабы не попасть в поле зрения соответствующих контор... дома тоже старалась никого не принимать. Публика, повторяю, была приличной и изнасиловать меня никто не пытался. Тем более, что очень быстро я нашла способ существенно увеличить свои гонорары. Куда лучше оплачивался "золотой дождь" и сечение дядечек плеткой с топтанием их ногами. От последнего меня всегда пробивало на смех, и трудней всего было изобразить грозную и беспощадную "госпожу"-амазонку. От "коричневого дождя" я отказывалась наотрез. Отказывалась и от серьезного причинения боли, хотя просили дядечки не раз. Слишком уж часто вспоминаю свою школьную раздевалку. Ау, клиенты мои бывшие новосибирские? Узнаете свою подружку Машу? (по этим делам я проходила Машей :-)

Итак, девственность моя была вовсе не одноразовым товаром, материальные дела и учеба шли вполне нормально, погруженная в водоворот всего этого, я почти не думала о том, что одна. Следующее событие в моей жизни произошло летом 2000-го - Алю все-таки лишили девственности... но сделала это пьяная лесбиянка и фаллоимитатором. Впрочем, по порядку. С отъездом Жени жизнь моя изменилась не в лучшую сторону. Я грустила, пила много алкоголя и огорчала дядечек развязными выходками. Я снова стала искать подружку и нашла, конечно же, не одну. За месяц-два я отлизалась с десятком женщин, и еще стольким же дала отлизать в "одностороннем порядке" - очень уж розовой общественности понравилась идея проститутки-лесбиянки-девственницы. Меня практически никак не впечатлила новая для меня роль - до сих пор ведь лизали только у меня и только мужчины. То ли наши активистки розового движения столь потасканы и неискусны, то ли мне просто не повезло - но в розовой мечте я была в сильной мере разочарована. Последней каплей стал дурацкий случай, лишивший меня целки. Всего второй или третий раз в короткой разгульной жизни я собралась участвовать в групповухе. На этот раз, кроме меня, собралось три розовых бисексуальных шлюхи. Это выглядело именно так, как выглядят все дурацкие оргии. Мы пили, лизали друг другу все мыслимые отверстия, ссали друг на друга в джакузи, а все кроме меня, еще и дрючили друг друга во все дырки здоровенными резиновыми "потцами". Я напилась до бесчувствия и отрубилась. Три пьяных идиотки отслужили что-то вроде "черной мессы", принеся в жертву мою целку. С похмелья я очнулась уже не девочкой в пустой квартире.

"Тусоваться" я на этом закончила. Клиенты, лишенные основного смака, немедленно стали склонны обращаться со мной как с обычной проституткой, из-за чего мою практику пришлось бросить. Разочарованная в разврате, я снова стала думать о розовом браке и семье. Зачатки мыслей о семье нормальной закончились на попытке переспать с парнем "по-человечески". Хороший и добрый музыкант Максим так и не понял, из-за чего эта взбалмошная девка завопила дурным голосом и едва "на х..ю не сдохла", как гласит грубая мужская пословица. Я и сама не знала почему - я просто почувствовала неописуемые боль и ужас... им нет физиологических причин, по крайней мере, так говорит мой гинеколог, причины психологические мне и самой ясны так же, как добрым докторам из Новосибирского центра "Доверие". Мне неясно, как их устранить. Докторам, впрочем, тоже :-)

Начались долгие часы и месяцы чатов, объявлений, чтения писем, ответов на письма, иногда даже личных знакомств, если девушка оказывалась новосибирской - но до постели не доходило ни разу. Я поняла вдруг, что кроме внешности, упаковки, тембра голоса, запаха ее волос - а я безумно сильно реагирую на запахи - есть запах души, какое-то общее очарование человека, без которого меня не тянет к этому человеку - и которое я боюсь разрушить, увидев его в ком-то. Я почувствовала себя грязной, просто грязной, зачумленной, недостойной жить на Земле, на которой нет места таким, как я. Была и попытка самоубийства, слабая, истеричная, явно рассчитанная на то, что придут и спасут. Пришли и спасли. Потом ушли, и все стало как прежде.

Надежда появлялась один раз, но прожила она всего 2 месяца. Ее действительно звали Надя, она приехала ко мне из Владивостока, где "бросила мужа, чтоб быть с тобой". Это потом я узнала, что никакого мужа у нее никогда не было, и большую часть сознательной жизни она провела именно так - переезжая из города в город, от одной лесбиянки к другой.

Зрелая, сладкая женщина двадцати семи лет с роскошной грудью и пышной копной рыжих волос. Я упивалась одним видом ее синих глаз и нежных вишневых губ. Она действительно была очень красива, моя Надежда.

Вся нежность, накопленная за годы ненависти и блядства, торопилась выплеснуться из меня. Я старалась не оставлять Надю ни на секунду, понимая, впрочем, что она тоже живой человек, а не воплощение моих снов - и мы не можем быть единым целым... А мне хотелось именно этого - две души в одной. Я впервые чувствовала, что не ополовинена, когда смотрела на нее или млела от наших прикосновений.

Я знаю, какой разной бывает любовь. Я чувствовала что-то, когда меня крестили. Мне знаком восторг погружения в грязь и знакома тихая радость душевной близости с другом. С Надей это была просто нежность, до боли в сердце и слез, нежность, жалеющая, что не может вылезти из грубой человеческой кожи. "Мама, милая мама" - могла зашептать я в забытье, прижимаясь лицом к ее груди. Она читала в постели или смотрела телевизор, а я просто лежала рядом, стараясь всем телом прижаться к ней, вдыхая запах ее волос, погружаясь в чистоту ее тела... Я могла провести так хоть весь день, но жалеть о невозможности этого, в общем-то, не приходилось. Мы развлекались и отдыхали, занимались любовью по несколько раз в день - впервые, кажется, я оценила всю сладость тела Женщины... Лето-2001 катилось к концу, а зима обещала новые радости.

Все произошло очень быстро... Я поехала к отцу, предупредив Надю, что вернусь вечером. С момента знакомства с ней я вновь установила отношения с отцом, просто поговорив с ним по душам - впрочем, он уже больше года знал, что я - лесби, и принял это гораздо спокойней, чем я могла ожидать. Я раз в неделю-полторы стала приезжать к нему, чтобы прибраться и наварить домашнего борща - папаша по-прежнему не завел постоянной женщины, а питался все больше магазинными пельменями и гамбургерами. Безалаберного предка на этот раз просто не оказалось дома, а свои ключи от его квартиры я, как назло, забыла взять. Возвращаясь, я думала о том, что сегодня уже никуда не поеду, и мы можем сходить погулять с Надей.

Как выяснилось, Надя уже "сходила". Трудно было не услышать торопливых перемещений по квартире, начавшихся в тот момент, когда в двери повернулся мой ключ. "Расцепиться" они, конечно, успели, мужик даже и штаны натянул, а вот незнакомая размалеванная бабенция явно подрастерялась - не иначе, слышала что-то обо мне :-) Сцен с битьем посуды, конечно, не было, непрошеных гостей, устроивших в моем доме это "трио", я культурно выставила за дверь, была тяжелая сцена объяснения с Надей, из которой я поняла, что "наши взгляды на совместную жизнь сильно расходятся", как принято говорить. Мной просто пользовались, она не любила меня, эта красивая рыжая блядь, "свившая в моем доме гнездо измены" - ха-ха, я именно так, кажется, тогда выразилась - плоды книжного детства...

Мы не разошлись немедленно. Я переживала и плакала, просила в минуту слабости прощения - за что? - Надя изображала оскорбленную невинность, пока недели через полторы просто не уехала, забрав мои "расходные" деньги и зачем-то ключи от квартиры... что ж, пожелаем ей счастья со следующей дурочкой Алей... пока Надя была рядом, мне все казалось недоразумением, не можем мы не любить друг друга, не она ли гладила и ласкала меня, когда я шептала ей все детские слова, так никогда не сказанные маме... Депрессия моя не приняла столь радикальных форм, как было бы год-два назад - Аля немного повзрослела, но были, конечно, и пьянки, и вызовы проституток на дом, после чего я отсылала их назад, едва увидев - рыжая копна волос моей несостоявшейся Надежды, вставая перед мысленным взором, не давала опуститься до "сестер", одной из которых я могла бы быть и теперь.

Недолюбленная, я всюду искала любви и находила горе. Меня гнетут не измены. Меня гнетет ложь, на которой можно построить только боль.

Мой добрый знакомый, которого я узнала на одном из чатов, очень поддержавший меня морально в этот трудный период, сказал по этому поводу, что я созрела узнать нечто большее тому, что знала до сих пор. Он за руку отвел меня креститься в собор А. Невского. Во время обряда я чувствовала тяжесть и головокружение, мне перехватывало горло при словах отречения от Сатаны. Выйдя из церкви, я увидела мир в первый раз и чуть ли не целый год у меня ушел на новое удивительное знакомство. Я исповедалась и причастилась - прости, добрый священник за все, что тебе пришлось услышать, я бросила пить, не начала, кстати, и до сих пор. Я научилась молиться и научилась чувствовать ответ на свои молитвы. Я научилась смирению и принятию себя такой, какая я есть.

Но я разочаровала тебя, Коля - так и не стала раскаявшейся Магдалиной, хотя возможно, благодаря тебе не стала и Иудой.

Моя история подходит к концу. Что есть у меня сейчас и с чем я подхожу к своему двадцать первому дню рождения? Есть мой дом. Есть несколько добрых надежных друзей в разных уголках этого большого мира. Есть добрый бог Иисус Христос, который с печалью и любовью смотрит на меня с иконы. Есть Вы, кто читает сейчас эти строки. Мы ведь уже немного знакомы, мы же не совсем чужие, правда? И благодаря этому, есть надежда, что однажды в моей жизни все изменится.

Я не знаю, как вы отнесетесь к моему рассказу, и немного волнуюсь, помещая его сюда - кроме школьных сочинений мне не приходилось писать такого большого куска прозы. Я старалась рассказать правду о том, что было со мной, и насколько это вышло "литературно", судить не мне. Благодарю моего хорошего друга, который не хочет, чтобы его имя здесь называли, за моральную поддержку, этот рассказ во многом ей обязан своим появлением на свет 6-7 декабря 2002 года.

(1) Похоже, на момент написания текста Альмира действительно так думала, хотя её отец едва ли озвучивал ей именно такую версию. О трагической смерти своей матери она узнала позже (Прим. ПерСа)

гостевая; E-mail